Виды мошеннического обмана

Конкретных проявлений обмана существует великое множество. Интересный пример из практики приводит А.Ю. Федоров: “При проведении махинаций с автомашинами представители “Амурской” группировки применили 26 способов обмана потерпевших (выделено мной. – Н.Л.), завладев 250 автомобилями”. В.Н. Лимонов верно отмечает, что в настоящее время основной является тенденция увеличения разнообразия способов обмана по их содержанию.

В литературе неоднократно предлагались классификации способов обмана. Так, А.Г. Безверхов выделяет:

1. обман в отношении личности (обман в лице);
2. обман в отношении предмета (обман в предмете);
3. обман относительно иных обстоятельств действительности (действий, событий и др.)

Г.Н. Борзенков говорит об обмане в отношении личности, в отношении предметов, относительно событий и действий, служащих основанием для передачи имущества, в отношении намерений. Такую же классификацию разновидностей обмана предлагает и А.И. Бойцов. По мнению П.Л. Сердюка, обман в составе мошенничества можно разделить на обман: в отношении личности получателя имущества; в отношении событий, фактов, обстоятельств; относительно подлинности документов либо их значения (силы); относительно количества, качества или принадлежности предметов. Ф.Н. Багаутдинов и Л.С. Хафизова выделяют:

1. обман в отношении личности;
2. обман относительно различных предметов;
3. обман по поводу различных событий и действий;
4. обман в намерениях.

По собранным мной наблюдениям и данным классификация обманов может быть следующей:

1. обман относительно действительных намерений;
2. обман в предмете преступления: в его свойствах, качестве, количестве;
3. обман в каких-либо фактах или событиях;
4. обман в личности виновного;
5. обман в игре;
6. так называемый цыганский обман, в том числе обман с использованием гадания;
7. обман в лечении или целительстве.

Рассмотрим подробнее названные разновидности обманных действий, многие из которых сами подразделяются на многочисленные виды.

Обман относительно действительных намерений. Этот обман ориентирован, как правило, на будущее; преступник обещает жертве совершить какие-либо действия в дальнейшем и не совершает их. Часто подобный обман связан с заключением договоров, хотя и другие разновидности обмана возможны и встречаются на практике.

Большую сложность в этом случае представляет отграничение преступной мошеннической деятельности, которая использует заключение гражданско-правовых договоров как прикрытие, от реальных гражданско-правовых договоров, которые лицо не может исполнить в силу каких-либо (в том числе далеко не объективного свойства) причин. Существует мнение, что эта сложность совершенно непреодолима; и поскольку под угрозой оказывается законная экономическая (в том числе предпринимательская) деятельность, следует во всех подобных ситуациях отказаться от уголовного преследования лиц за мошенничество.

Пленум Верховного Суда в постановлении от 27 декабря 2007 г. N 51 оговаривает такие ситуации и предлагает их решение: “В случаях, когда лицо получает чужое имущество или приобретает право на него, не намереваясь при этом исполнять обязательства, связанные с условиями передачи ему указанного имущества или права, в результате чего потерпевшему причиняется материальный ущерб, содеянное следует квалифицировать как мошенничество, если умысел, направленный на хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество, возник у лица до получения чужого имущества или права на него. О наличии умысла, направленного на хищение, могут свидетельствовать, в частности, заведомое отсутствие у лица реальной финансовой возможности исполнить обязательство или необходимой лицензии на осуществление деятельности, направленной на исполнение его обязательств по договору, использование лицом фиктивных уставных документов или фальшивых гарантийных писем, сокрытие информации о наличии задолженностей и залогов имущества, создание лжепредприятий, выступающих в качестве одной из сторон в сделке” (п. 5).

Последний перечень обстоятельств, которые Пленум полагает возможным принимать во внимание при разграничении мошеннической деятельности и деятельности экономической, вызывает у меня большие возражения. Многие из обстоятельств могут характеризовать не слишком честные, а иногда и противоправные методы ведения бизнеса, однако они отстоят от мошенничества так далеко, как небо от земли. Ну в самом деле: сам факт отсутствия у лица, например, лицензии на какой-либо вид осуществляемой им деятельности означает лишь то, что это лицо (физическое или юридическое) нарушает законодательство о лицензировании. Использование лицом фиктивных уставных документов или фальшивых гарантийных писем может говорить только о нарушениях порядка регистрации предпринимательской деятельности или порядка кредитования. Сокрытие информации о наличии задолженностей и залогов имущества, встречающееся, уверена абсолютно, в великом множестве договорных отношений в бизнесе, объясняется на практике лишь желанием не допустить сомнений другой стороны договорных отношений в серьезности намерений в отношении этого договора. Что касается создания лжепредприятий, выступающих в качестве одной из сторон в сделке, то тут следует вспомнить, как эти лжепредприятия (лжепредпринимательство) еще недавно понимались по отмененной ныне статье УК РФ – ст. 173: создание коммерческой организации без намерения осуществлять предпринимательскую или банковскую деятельность, например в целях получения кредитов или освобождения от налогов, или извлечения иной имущественной выгоды. За исключением цели прикрытия запрещенной деятельности, которая вполне могла быть наказана в рамках других составов УК РФ, все остальные названные цели вполне легальны и демонстрируют проявление свободы экономической деятельности, провозглашенной Конституцией России. И даже провозглашенное Пленумом как свидетельство возможного наличия мошенничества заведомое отсутствие у лица реальной финансовой возможности исполнить обязательство на практике означает только одно: недостаточность средств у лица на момент заключения договора. Но ведь рыночных механизмов никто еще не отменял: существуют различные и вполне законные (не говоря о так называемых серых, но и они не предрешают хищения) схемы приобретения таким лицом этой финансовой возможности (например, кредитование или заключение субдоговоров и т.д.).

И хотя далее в этом же пункте Пленум справедливо отмечает, “что указанные обстоятельства сами по себе не могут предрешать выводы суда о виновности лица в совершении мошенничества. В каждом конкретном случае необходимо с учетом всех обстоятельств дела установить, что лицо заведомо не намеревалось исполнять свои обязательства”, я вижу от такого перечисления этих обстоятельств гораздо больше вреда, нежели пользы. Пленум фактически предрешил, что во всех подобных ситуациях будет анализироваться на предмет признания преступной обычная экономическая деятельность, что совершенно недопустимо.

А вот главное, что следовало указать в этом постановлении и чего не сделал Пленум Верховного Суда РФ, так это то, что в содеянном должны быть признаки хищения. И только они могут свидетельствовать о мошенничестве в том случае, если оно прикрывается договорной деятельностью.

Абсолютно верно было отмечено судебной коллегией по уголовным делам Московского областного суда по конкретному уголовному делу: если лицо, имея целью хищение чужого имущества путем обмана, придает своим действиям видимость предпринимательской деятельности, содеянное им следует квалифицировать по ст. 159 УК РФ; дополнительно квалифицировать его действия как незаконное предпринимательство не требуется.

Приговором Коломенского городского суда М. осужден по ч. 3 ст. 159 УК РФ (два преступления), а также по п. “б” ч. 2 ст. 171 УК РФ. Как установлено судом, М. под видом оказания риелторских услуг обманывал владельцев жилых помещений и иных лиц, завладевая их имуществом.

Отменяя приговор в части осуждения М. по п. “б” ч. 2 ст. 171 УК РФ, судебная коллегия указала, что при решении вопроса о наличии в действиях лица состава преступления, предусмотренного ст. 171 УК РФ, следует выяснять, соответствуют ли эти действия указанным в п. 1 ст. 2 ГК РФ признакам такой деятельности, а именно: является ли ее предметом осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке. Судом же установлено, что умысел виновного был направлен не на получение систематической прибыли от оказания риелторских услуг, а на хищение чужого имущества путем обмана.

Правильно отмечает и А.Э. Жалинский, останавливавшийся на этой проблеме: “Во всех этих случаях так или иначе должны быть установлены все признаки состава уголовно наказуемого мошенничества”, хотя верность того, что было написано до приведенной цитаты, вызывает у меня сомнения: “Уголовная ответственность за мошенничество в экономических отношениях может наступать лишь в экстремальных случаях, требующих внимательной правовой оценки, в частности при разительном несоответствии полученного и возмещения за него, при нарушении обязанности защиты интересов партнера по обязательственным отношениям, при заведомом искажении содержания волеизъявления”. Решающим здесь должен быть не факт наличия экономических отношений, а то, как использует лицо этот факт, совершая деяние, содержащее все признаки мошенничества. Справедливо пишет по этому поводу Г.Н. Борзенков: “И если обнаруживается, что при этом (в предпринимательской деятельности. – Н.Л.) допускаются “обманные уловки”, нечестность, пользование неопытностью партнера, нарушение порядка оформления сделок или реорганизации юридического лица, манипулирование неопределенностью и противоречием отдельных норм закона – это еще не мошенничество (или не всегда мошенничество) в смысле ст. 159 УК РФ. Задача правоприменителя состоит в том, чтобы установить все признаки мошенничества именно как формы хищения” (выделено мной. – Н.Л.). Правда, авторская оговорка в скобках “или не всегда мошенничество” мне не нравится; в том-то и дело, что всегда не мошенничество.

Кстати сказать, проанализированная выше проблема, на мой взгляд, доказывает необходимость общего понятия хищения, которое оспаривается в последнее время довольно громко.

Возвращаясь к подвидам такой разновидности обмана, как обман относительно действительных намерений, назову некоторые из них:

• обещание реализовать полученный от потерпевшего товар, рассчитавшись за него после реализации;
• обещание купить для потерпевшего за его деньги определенный товар.

Так, Ярославским областным судом Б. признан виновным в мошенничестве, совершенном повторно. Он лично и через посредников заключал устные и письменные договоры с частными лицами, представителями предприятий и организаций на поставку сахарного песка, а с представителем училища культуры – на поставку гречневой крупы. Не имея намерений и возможности выполнить указанные в договорах обязательства, т.е. поставить сахарный песок и гречневую крупу, Б. путем обмана и злоупотребления доверием присваивал полученные по договорам различные суммы денег, которые тратил на свои личные нужды, выплачивал вознаграждения посредникам за оказанные услуги. Несмотря на настояния частных лиц и представителей предприятий и организаций выполнить обязательства о поставке товаров, Б. вводил их в заблуждение, приводил в свое оправдание сведения, не соответствующие действительности. В связи с неоднократными требованиями деньги некоторым частным лицам и представителям предприятий были возвращены за счет получения денег от других частных лиц и предприятий аналогичным способом, т.е. путем мошенничества.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор отменила и дело производством прекратила за отсутствием в действиях Б. состава преступления. Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене этого определения и направлении дела на новое кассационное рассмотрение. Президиум Верховного Суда РФ протест удовлетворил, указав следующее.

Отменяя приговор и прекращая в отношении Б. дело, кассационная инстанция указала в определении, что признаков умышленного безвозмездного, с корыстной целью обращения обманным путем в свою собственность или собственность третьих лиц чужого имущества в действиях Б. не установлено. Он заключал письменные договоры о поставке сахарного песка, получал на эти цели деньги, о чем писал расписки. По требованию отдельных заказчиков он деньги возвращал. Получение указанных денег Б. признал, свою личность не скрывал. Данных, свидетельствующих о том, что Б. отказывался от поставки сахарного песка и возврата денег, следственными органами и судом не добыто. Умысел на завладение деньгами с целью их присвоения по делу не установлен. По мнению кассационной инстанции, о чем она указала в определении, между Б. и другими лицами возникли гражданско-правовые отношения и за невыполнение договоров он должен нести гражданско-правовую ответственность.

Однако, как видно из материалов дела и приговора суда, Б. нигде не работал, реальной возможности поставить сахарный песок и крупу не имел. Договоры о поставке продуктов заключались не самим Б., а другими лицами, и ни один из них выполнен не был. Он же под предлогом выполнения обязательств, обусловленных договорами, получал крупные суммы денег, которые присваивал и тратил по своему усмотрению. На неоднократные требования о поставках сахарного песка Б., не имея возможности сделать это, часть денег “под сильным давлением” возвращал только за счет денег, полученных аналогичным способом от представителей других организаций, т.е. также путем обмана:

• обещание заплатить большую сумму, чем указано в документах. Этот случай мошеннического обмана был специально оговорен в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 30 ноября 1989 г. N 13 “О квалификации некоторых видов преступных посягательств на личное имущество граждан”: “Разъяснить судам, что если при купле-продаже автомобиля через комиссионный магазин либо совершении иной сделки купли-продажи продавцу по взаимной договоренности с покупателем была выплачена дополнительная сумма, превышающая, например, комиссионную оценку автомобиля, то последующее противоправное изъятие этой суммы покупателем либо знавшим об этой сделке иным лицом путем кражи, грабежа, разбоя, вымогательства либо мошенничества следует квалифицировать по соответствующим статьям уголовных кодексов союзных республик, предусматривающим ответственность за эти преступления. В случае, когда сделка купли-продажи заключена под условием выплаты продавцу дополнительной суммы, но покупатель, заведомо не намереваясь выполнять обещание, обманул продавца, имитируя различными способами выплату дополнительной суммы, содеянное следует рассматривать как мошенничество”. Размер хищения составит разница между обещанной и реально заплаченной ценой;
• обещание трудоустройства за границей с выгодными условиями оплаты, но с вложением первоначально определенной суммы на различные расходы (дорогу к месту, визу и т.д.);
• обещание предоставить отдых за границей якобы на льготных условиях, с получением денег за “путевку”;
• обещание предоставить в дальнейшем по льготной цене какие-либо вещи или продукты, если будет внесена немедленно минимальная стоимость, положим, 50% от всей суммы; в ряду подобных мошенничеств стоит громкое дело “Властилины”, которая за символические деньги обещала обеспечить многих практически бесплатными автомобилями;
• обещание в дальнейшем льготной установки телефона, проведения газа, водопровода, канализации и т.п., если немедленно будет внесена некая “залоговая” сумма;
• обещание выплаты высоких дивидендов за размещенные деньги. Всем известные финансовые пирамиды как раз и являются примером подобного мошенничества;
• обещание выплаты значительной страховой суммы, превышающей сумму внесенных страховых платежей при накопительном страховании (так называемое страховое мошенничество, вернее, одна из его разновидностей);
• обещание передать деньги судье для якобы успешного рассмотрения им уголовного дела. Этот частный случай мошеннического обмана был специально оговорен в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. N 6 “О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе”: “Если лицо получает от кого-либо деньги или иные ценности якобы для передачи должностному лицу или лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческой или иной организации, в качестве взятки либо предмета коммерческого подкупа и, не намереваясь этого делать, присваивает их, содеянное им следует квалифицировать как мошенничество. Действия владельца ценностей в таких случаях подлежат квалификации как покушение на дачу взятки или коммерческий подкуп. При этом не имеет значения, называлось ли конкретное должностное лицо или лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, которому предполагалось передать взятку или незаконное вознаграждение при коммерческом подкупе” (п. 21).

Такой путь, как видим, предложен судебной практикой. Что же касается теории, хотелось бы отметить, что приведенная квалификация кажется мне неправильной, поскольку обман связан с совершением преступления. Ниже этот вопрос будет рассмотрен подробно.

Подобное дело рассматривалось Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ. Нижнекамским городским народным судом Татарской АССР Ш. был осужден за подстрекательство к даче взятки. Он признан виновным в том, что, работая адвокатом юридической консультации, после ознакомления на предварительном следствии с материалами дела подстрекал Г., обвиняемую в неоднократном незаконном производстве абортов, к даче взятки судебно-прокурорским работникам. Г., содержавшаяся под стражей, согласилась на дачу взятки и с этой целью написала своему мужу записку, в которой просила передать Ш. взятку. Ш. передал записку мужу и тогда же получил от него деньги, которые присвоил, израсходовав на личные нужды. Ш. подстрекал также своего подзащитного М., обвиняемого в особо злостном хулиганстве, к даче взятки судье, заявив, что в противном случае он будет лишен свободы. В помещении народного суда М. передал Ш. в качестве взятки деньги.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ указала следующее.

Обман в предмете преступления: в его свойствах, качестве, количестве.

Разновидностей этого обмана великое множество:

• обман в количестве денег или товара, переданных потерпевшему виновным, с выгодой для виновного. Сюда же относится и потребительский обман, который ранее был выделен законодателем из мошенничества и предусматривался в качестве преступления в сфере экономической деятельности ныне отмененной ст. 200 УК РФ (обман потребителей);
• полный обман в предмете, при котором за оговоренное имущество выдается предмет, такими свойствами не обладающий (денежная “кукла”, кирпичи в коробке из-под телевизора вместо телевизора, медное кольцо, выдаваемое за золотое, и т.п.).

К такому виду мошеннического обмана относится обман, о котором говорится в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 28 апреля 1994 г. N 2 “О судебной практике по делам об изготовлении или сбыте поддельных денег и ценных бумаг”: “В тех случаях, когда явное несоответствие фальшивой купюры подлинной, исключающее ее участие в денежном обращении, а также иные обстоятельства дела свидетельствуют о направленности умысла виновного на грубый обман ограниченного числа лиц, такие действия могут быть квалифицированы как мошенничество” (п. 3). И еще два положения названного постановления свидетельствуют о полном обмане относительно предмета преступления как способе мошенничества: “Изготовление с целью сбыта и сбыт денежных знаков и ценных бумаг, изъятых из обращения (монеты старой чеканки, советские деньги, отмененные денежными реформами, и т.п.) и имеющих лишь коллекционную ценность, не образуют состава преступления, предусмотренного ст. 186 УК РФ, и должны, при наличии к тому оснований, квалифицироваться как мошенничество” (п. 6). “Поскольку билет денежно-вещевой лотереи ценной бумагой не является, его подделка с целью сбыта или незаконного получения выигрыша квалифицируется как приготовление к мошенничеству. В случае сбыта фальшивого лотерейного билета либо получения по нему выигрыша содеянное виновным следует квалифицировать как мошенничество” (п. 8). Последнее положение практически дословно ныне повторено в п. 15 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51: “Поскольку билеты денежно-вещевой и иной лотереи не являются ценными бумагами, то их подделка с целью сбыта или незаконного получения выигрыша может быть квалифицирована как приготовление к мошенничеству при наличии в действиях лица признаков преступления, предусмотренного частью 3 или 4 статьи 159 УК РФ. В случае сбыта фальшивого лотерейного билета либо получения по нему выигрыша содеянное следует квалифицировать как мошенничество”.

Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51 содержит и другие примеры полного мошеннического обмана. Так, подобная ситуация оговорена, например, в п. 9: “Если лицо осуществляет незаконную предпринимательскую деятельность путем изготовления и реализации фальсифицированных товаров, например спиртсодержащих напитков, лекарств, под видом подлинных, обманывая потребителей данной продукции относительно качества и иных характеристик товара, влияющих на его стоимость, содеянное образует состав мошенничества и дополнительной квалификации по статье 171 УК РФ не требует. В тех случаях, когда указанные действия связаны с производством, хранением или перевозкой в целях сбыта либо сбытом фальсифицированных товаров, не отвечающих требованиям безопасности жизни или здоровья потребителей, содеянное образует совокупность преступлений, предусмотренных соответствующими частями статей 159 и 238 УК РФ”.

Идет о ней речь и в п. 14 названного выше постановления: “Изготовление в целях сбыта или сбыт поддельных кредитных или расчетных банковских карт квалифицируется по статье 187 УК РФ. Изготовление лицом поддельных банковских расчетных либо кредитных карт для использования в целях совершения этим же лицом преступлений, предусмотренных частью 3 или частью 4 статьи 159 УК РФ, следует квалифицировать как приготовление к мошенничеству. Если лицо использовало похищенную или поддельную кредитную либо расчетную карту, но по независящим от него обстоятельствам ему не удалось обратить в свою пользу или в пользу других лиц чужие денежные средства, содеянное в зависимости от способа хищения следует квалифицировать как покушение на кражу или мошенничество по части 3 статьи 30 УК РФ и соответствующей части статьи 158 или статьи 159 УК РФ. Сбыт поддельных кредитных либо расчетных карт, а также иных платежных документов, не являющихся ценными бумагами, заведомо непригодных к использованию, образует состав мошенничества и подлежит квалификации по соответствующей части статьи 159 УК РФ. В случае, когда лицо изготовило с целью сбыта поддельные кредитные либо расчетные карты, а также иные платежные документы, не являющиеся ценными бумагами, заведомо непригодные к использованию, однако по независящим от него обстоятельствам не смогло их сбыть, содеянное должно быть квалифицировано в соответствии с частью 1 статьи 30 УК РФ как приготовление к мошенничеству, если обстоятельства дела свидетельствуют о том, что эти действия были направлены на совершение преступлений, предусмотренных частью 3 или частью 4 статьи 159 УК РФ”.

О полном обмане в предмете говорит и постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2006 г. N 9 “О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами”: “Действия лица, сбывающего с корыстной целью под видом наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, сильнодействующих или ядовитых веществ какие-либо иные средства или вещества, следует рассматривать как мошенничество. В этих случаях покупатели при наличии предусмотренных законом оснований могут нести ответственность за покушение на незаконное приобретение наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, в крупном или особо крупном размере, сильнодействующих или ядовитых веществ” (п. 16). Однако следует уточнить один момент: если лицо обманывает другое лицо и сбывает последнему якобы наркотик (психотропное вещество, их аналоги и др.), полностью изъятый из гражданского оборота и предназначенный только для целей наркомании, о хищении в форме мошенничества (и в любой иной форме) говорить нельзя. Как указывалось в первой главе настоящей работы, предметом хищения могут быть только вещи, не изъятые из гражданского оборота. Соответственно, вопрос о квалификации содеянного в этом случае опять остается открытым. Единственно возможная квалификация действий сбытчика якобы наркотика – подстрекательство к покушению на незаконное приобретение наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов – ст. 33, ст. 30, 228 УК РФ, в том случае если лицо приобретало якобы наркотик без цели сбыта. Разумеется, подобная квалификация далеко не безупречна; но это лучше, чем ничего; в противном случае мы вообще не сможем привлечь к уголовной ответственности фиктивного сбытчика наркотиков).

Своеобразной разновидностью полного обмана в предмете преступления в мошенничестве является продажа товара, вообще не существующего или существующего, но принадлежащего другому владельцу; обман, содержащийся в документах, дающих право на получение имущества (квартиры, различных вознаграждений и т.п.) или свидетельствующих о поручении передать денежные средства или имущество.

Вопрос о квалификации таких ситуаций разрешен в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51: “Действия, состоящие в противоправном получении социальных выплат и пособий, денежных переводов, банковских вкладов или другого имущества на основании чужих личных или иных документов (например, пенсионного удостоверения, свидетельства о рождении ребенка, банковской сберегательной книжки, в которой указано имя ее владельца, или другой именной ценной бумаги), подлежат квалификации по статье 159 УК РФ как мошенничество путем обмана. Если виновным указанные документы были предварительно похищены, то его действия должны быть дополнительно квалифицированы по части 1 статьи 325 УК РФ (если похищен официальный документ) либо по части 2 этой статьи (если похищен паспорт или иной важный личный документ)” (п. 11).

Г.Н. Борзенков, размышляя о размере таких хищений, справедливо указывает, что, определяя его, “следует исходить из общей суммы незаконно полученной пенсии, а если виновный имел право на пенсию, но в меньшем размере, – из разницы между полученной суммой и суммой пенсии, подлежащей выплате”.

Подобный мошеннический обман очень часто связан с подделкой документов, дающих право на получение каких-либо выплат или содержащих распоряжение о выплатах. Пленум Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51 дает оценку таких ситуаций: “Как мошенничество квалифицируется безвозмездное обращение лицом в свою пользу или в пользу других лиц денежных средств, находящихся на счетах в банках, совершенное с корыстной целью путем обмана или злоупотребления доверием (например, путем представления в банк поддельных платежных поручений, заключения кредитного договора под условием возврата кредита, которое лицо не намерено выполнять)” (п. 12).

Думаю, что к этой же разновидности обмана нужно отнести и знаменитые хищения с помощью поддельных авизо.

Примером такого дела является дело Н. и К., осужденных приговором Московского городского суда от 23 декабря 1993 г., с учетом изменений, внесенных в него определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 24 июля 1994 г., по ч. 3 ст. 147 УК РСФСР, за хищение мошенническим способом чужого имущества в крупных размерах на 10 лет лишения свободы каждый. Н. и К. по предварительному сговору между собой и с не установленными следствием лицами завладели денежными средствами, принадлежавшими государству, из коммерческого банка “Гагаринский” путем зачисления по фиктивным авизо на расчетный счет кооператива “Охрана труда”, организованного Н., 852 млн. 30 тыс. руб. В ноябре 1992 г. в КБ “Гагаринский” поступили фальшивые авизо на сумму 180 млн. руб., 497 млн. 30 тыс. руб., 175 млн. руб., а всего на сумму 852 млн. 30 тыс. руб., которые банком были зачислены на расчетный счет кооператива “Охрана труда”, а затем по поручениям последнего перечислены на различные счета в другие банки и присвоены осужденными.

Вопрос о том, требует ли эта подделка документов при мошенничестве дополнительной квалификации по ст. 327 УК РФ, в уголовно-правовой науке решается почти однозначно. В ст. 159 УК РФ ничего не говорится об обязательной подделке документов при обмане или злоупотреблении доверием. Поэтому подделка документов, предоставляющих права или освобождающих от обязанностей, безусловно, должна квалифицироваться дополнительно по ч. 1 или ч. 2 ст. 327 УК РФ, в некоторых случаях – по ст. 292 УК РФ. Если преступление пресечено на уровне состоявшейся подделки документов, она может быть квалифицирована и как приготовление к мошенничеству, если это мошенничество подпадает под ч. 3 или 4 ст. 159 УК РФ, т.е. является тяжким преступлением. Разумеется, во всех случаях речь идет о том, что и подделку, и мошенничество с использованием поддельного документа совершает одно лицо.

В настоящее время почти все указанные положения по дополнительной квалификации подделки решены в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51: “Хищение чужого имущества или приобретение права на него путем обмана или злоупотребления доверием, совершенные с использованием подделанного этим лицом официального документа, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей, квалифицируется как совокупность преступлений, предусмотренных частью 1 статьи 327 УК РФ и соответствующей частью статьи 159 УК РФ. Если лицо подделало официальный документ, однако по независящим от него обстоятельствам фактически не воспользовалось этим документом, содеянное следует квалифицировать по части 1 статьи 327 УК РФ. Содеянное должно быть квалифицировано в соответствии с частью 1 статьи 30 УК РФ как приготовление к мошенничеству, если обстоятельства дела свидетельствуют о том, что умыслом лица охватывалось использование подделанного документа для совершения преступлений, предусмотренных частью 3 или частью 4 статьи 159 УК РФ. В том случае, если лицо использовало изготовленный им самим поддельный документ в целях хищения чужого имущества путем обмана или злоупотребления доверием, однако по независящим от него обстоятельствам не смогло изъять имущество потерпевшего либо приобрести право на чужое имущество, содеянное следует квалифицировать как совокупность преступлений, предусмотренных частью 1 статьи 327 УК РФ, а также частью 3 статьи 30 УК РФ и, в зависимости от обстоятельств конкретного дела, соответствующей частью статьи 159 УК РФ” (п. 6).

Сложнее – с использованием заведомо подложного документа, которое предусмотрено ч. 3 ст. 327 УК РФ. Иногда именно использование заведомо подложного документа и составляет суть мошеннического обмана. Однако поскольку в ст. 159 УК РФ это специально не оговаривается в качестве обязательного элемента состава, постольку и использование подложного документа в мошенничестве требует дополнительной квалификации по ч. 3 ст. 327 УК РФ.

Иначе думают, например, В.В. Векленко, Б.В. Яцеленко и З.А. Незнамова. Последний автор утверждает: “Само по себе использование поддельных документов для завладения имуществом или правом на имущество входит в объективную сторону мошенничества и не подлежит самостоятельной уголовно-правовой оценке. В этой связи составы мошенничества и использования заведомо подложного документа (ч. 3 ст. 327 УК РФ) соотносятся между собой как целое и часть, при этом в качестве целого выступает мошенничество, а в качестве части – использование поддельных документов. При данном виде конкуренции предпочтение отдается целому и действия квалифицируются только как мошенничество”. Думаю, однако, что для констатации конкуренции части и целого в “целом” должны указываться признаки “части”, о нем должна вестись речь. В мошенничестве этого нет в принципе. И “часть”, подпадающая под признаки самостоятельного состава преступления и одновременно выступающая в качестве средства мошеннического обмана, требует своей собственной, самостоятельной квалификации. Такую же позицию в науке занимает С.М. Кочои, подчеркивающий: “Использование заведомо подложного документа имеет свой объект посягательства (порядок управления) и, будучи самостоятельным преступлением… не должно быть поглощено другим преступлением – мошенничеством”.

К сожалению, вопрос о необходимости дополнительной квалификации использования поддельного документа, точнее, об отсутствии такой необходимости, сейчас решен в упомянутом выше постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51: “Хищение лицом чужого имущества или приобретение права на него путем обмана или злоупотребления доверием, совершенные с использованием изготовленного другим лицом поддельного официального документа, полностью охватывается составом мошенничества и не требует дополнительной квалификации по статье 327 УК РФ” (п. 7). Еще раз хотелось бы сказать, что дополнительная квалификация не нужна в том случае, если конкретное деяние (в нашей ситуации это использование поддельного документа) является обязательной частью другого состава преступления. Использование поддельных документов, вне зависимости оттого, кем они были подделаны, непременным и обязательным элементом объективной стороны мошенничества не является; мошенничество может быть совершено с использованием великого множества других разновидностей обмана. Поэтому с точки зрения чистоты квалификации здесь совершенно необходима дополнительная квалификация по ч. 3 ст. 327 УК РФ. Если же документ был подделан самим преступником, позднее использовавшим его для мошенничества, то полная квалификация его действий (при оконченном мошенничестве) должна выглядеть следующим образом: соответствующая часть ст. 159, ч. 1 ст. 327 УК РФ (если документ относился к числу официальных документов, предоставляющих права или освобождающих от обязанностей, и был изготовлен как раз в целях его использования) и ч. 3 ст. 327 УК РФ (поскольку использование документа, о котором говорится в ч. 1 ст. 327 УК РФ, не входит в ее объективную сторону); обман в ценных бумагах, при котором выпускаются необеспеченные акции и другие эмиссионные бумаги.

Обман в каких-либо фактах или событиях. Это может быть обман в фактах и событиях, которые уже произошли (обман о прошлом) и обман в событиях, которые якобы должны произойти в будущем (обман о будущем). Классическим примером такого обмана является обман о наступлении страхового случая, при котором лицо сначала страхует свою автомашину, а затем имитирует ее хищение для получения страхового возмещения.

Обман в личности виновного. При этом обмане лицо выдает себя за какое-либо другое лицо, что является причиной передачи ему потерпевшим имущества. Например, одно время распространение получил обман, связанный якобы с передачей весточки родителям от сына-солдата. Установив наблюдение за почтой родителей солдата и ознакомившись с ней (что требует квалификации по ст. 138 УК РФ – нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений), лицо является к родителям солдата, передает от него привет, рассказывает содержимое последнего письма, не дошедшего до родителей, и просит денег в долг или для передачи сыну-солдату и т.д. Виновный может выдавать себя также за представителя власти (сотрудника налоговых органов или полиции и т.п.), другое должностное лицо (иногда возможна дополнительная квалификация содеянного по ст. 288 УК РФ – присвоение полномочий должностного лица), представителя каких-либо общественных организаций и т.п. Пример такого обмана приводит А.Ю. Чупрова, однако она совершенно неверно, на мой взгляд, квалифицирует его. Автор утверждает, что является кражей изъятие имущества, переданного лицу, выдающему себя за носильщика, поскольку “в данном случае нет добровольной передачи потерпевшим своего имущества виновному”. По-моему, она имеет место без сомнения; никто не вынуждал потерпевшего отдать вещи мнимому носильщику для выполнения известных функций, он сделал это сам и полностью добровольно. Самое главное (см. об этом и далее), чтобы способом изъятия и обращения имущества в свою пользу выступал обман. Если именно обман (выдача себя за носильщика и получение имущества якобы для выполнения его функций) явился способом хищения, налицо мошенничество и только оно.

Обман в игре. Этот вид обмана существовал всегда с момента появления первых игр “на интерес”. Сегодня об этой разновидности обмана (обман при игре в азартные игры) упоминает и постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51, специально посвященное в том числе мошенничеству (п. 2).

Карточное шулерство – разновидность мошеннического обмана. В последнее время к этой разновидности присоединился более изощренный обман, осуществляемый при помощи различных лотерей (“лохотронов”, как их называют в народе), розыгрышей и т.п. На таких обманах специализируется, как правило, группа лиц, часто характеризующаяся как группа организованная; роли членов этой группы подробно и жестко расписаны и направлены на разжигание азарта у участника-потерпевшего, выманивание у него под предлогом крупного выигрыша значительной денежной суммы.

“Цыганский обман”, в том числе обман с использованием гадания. Разумеется, взимание денег или вещей за сам факт гадания (предсказание судьбы и т.п.) преступным, как правило, не является. Однако в ряде случаев лицо, пользуясь обманом, выходит далеко за рамки первоначальной договоренности о стоимости “сеанса”, предрекая, например, в силу якобы открывшейся “порчи” верную гибель потерпевшему и близким ему людям, если в его доме останется хотя бы одна золотая вещь. Степень психологического воздействия цыганки или другого предсказателя на потерпевшего в некоторых случаях настолько велика, что тот действует практически под гипнозом, неосознанно и не помня впоследствии факта передачи своих денег или вещей.

А.Ю. Федоров пишет по этому поводу: “Среди специалистов подобный гипноз получил наименование цыганского. Его характеризуют как манипулятивный вариант рефрейминга, имеющий цель за короткий промежуток времени (например, несколько минут) ввести человека в специфическое кратковременное измененное состояние, в котором он становится объектом подчинения, сам того не осознавая. Обычно это состояние, которое по его прошествии воспринимается человеком как наваждение. Цыганский гипноз – гипноз наяву, в состоянии бодрствования, целью которого является кратковременное погружение лица в состояние управляемого контакта для извлечения корыстной выгоды”.

Однако получается, что содеянное имеет мало общего с обманом, коль скоро потерпевший “себя не осознает” и никаких осознанных действий в принципе не производит. Поэтому не могу согласиться с тем предложением, которое сформулировал Ф.Б. Гребенкин: включить в ч. 2 ст. 159 УК РФ дополнительный квалифицирующий признак “с применением психического насилия”; этот признак полностью меняет суть мошенничества. Кроме того, и само психическое насилие в науке и на практике в основном понимается как угроза различного содержания, поэтому тут потребуется и специальное толкование, лучше – легальное, а также изменение понимания психического насилия в рамках других составов преступлений.

Возвращаясь к цыганскому гипнозу, отмечу: на мой взгляд, если экспертиза подтверждает подобное воздействие виновного на потерпевшего (или оно доказано другими способами), нужно ставить вопрос о принципиально иной, не связанной с мошенничеством квалификации содеянного. Поскольку ни потерпевший, ни даже наблюдавшие (не близко) происходящее свидетели не осознавали преступного характера действий цыганки, то правильнее вести речь о тайном хищении чужого имущества. Но содеянное очевидно опаснее простой кражи именно специфическим воздействием, оказываемым на потерпевшего, при котором полностью подавляется его воля. Поэтому санкций кражи, на мой взгляд, совершенно недостаточно для противодействия этому опасному деянию, сопряженному с манипулированием человеком. В то же время современное уголовное законодательство самостоятельного состава манипулирования не знает, хотя следовало бы предусмотреть подобное в связи с широким распространением нейролингвистического программирования и других методик зомбирования. Поэтому вменение одной только кражи в описанных условиях несправедливо.

Ранее я предлагала подумать о квалификации цыганского гипноза с целью завладения чужим имуществом по составу открытого насильственного хищения, т.е. насильственного грабежа, осознавая, конечно, что это небезупречная квалификация. Насилие понимается обычно как физическое воздействие на потерпевшего, причинение ему вреда (вреда здоровью или жизни) путем нанесения ударов и т.п.; как воздействие контактное. В описанной же выше ситуации имеет место воздействие бесконтактное. И главное, отсутствует видимый вред здоровью или жизни потерпевшего.

Думаю, однако, что каких-либо препятствий для признания возможности рассматривать цыганский гипноз как насилие гипнотическое, лишающее потерпевшего способности управлять своими действиями или реально осознавать происходящее с ним, не существует. Что касается вреда, который причиняется в результате такого воздействия, то он как раз и выражается в утрате потерпевшим способности принимать решения самостоятельно, в выполнении зомбированных функций, т.е. функций, внушенных ему виновным. Но вменить грабеж, даже насильственный, нельзя по одной причине – отсутствию признака открытости хищения. Да и опасность такого психического воздействия явно выше опасности насилия в традиционном грабеже. Гипноз – это опасное насилие, чреватое негативными последствиями для психики человека, возможностью совершением загипнотизированным практически любых действий, в том числе преступных. Поэтому следует вменять в описанных ситуациях разбойное нападение, которое, с одной стороны, не требует признака открытости, а с другой – не связывает опасное насилие обязательно с причинением реального вреда жизни или здоровью человека (достаточно, чтобы способ насилия потенциально был опасен для причинения такого вреда).

В науке все чаще высказываются подобные предложения. В.В. Векленко также считает необходимым приравнивать к насильственным формам хищений такие способы психического воздействия на потерпевшего, как гипноз, психокодирование, создание религиозных объединений, сект и т.д.

Обман в лечении или целительстве. В этой разновидности обмана виновный якобы осуществляет лечение потерпевшего, исцеляет его, снимает с него “порчу”, хотя на самом деле его действия не имеют никакого отношения к медицине, в том числе народной, или к целительству. Имеет место обман с целью получения денег или имущества потерпевшего.

От подобных фактов мошеннического обмана следует отличать незаконное занятие частной медицинской практикой или частной фармацевтической деятельностью, предусмотренное ст. 235 УК РФ. В этих случаях лицо на самом деле занимается лечением больных, хотя не имеет на это права и, возможно, достаточной квалификации. В указанном смысле обман здесь отсутствует.